Глава «Добровольность и обязательность в вопросах коллективизации быта» по изданию «Строительство социализма и коллективизация быта». Ларин Ю.З. Прибой. Ленинград. 1930

Нельзя подходить одинаково к коллективизации быта при всяких условиях. Тут надо выделить прежде всего три основных случая, каждый из которых требует особого подхода.

1. Подход к уже существующим городам и рабочим поселкам. Здесь нужно будет, главным образом, проводить переходные формы коллективизации быта, но такие, которые все же уже в ближайшее время в достаточной мёре решали бы основную задачу — освобождение максимального количества рабочих рук в городе для производственной работы и существенное поднятие уровня жизни трудящегося населения.

2. Подход к таким городам как промышленным, так и аграрным, которые мы строим «на чистом поле», где мы не связаны уже существующими строениями и т. п.

3. Особый подход к коллективизации быта в деревне.

Практическим, наиболее крупным по объему, наиболее быстро дающим результаты является сейчас вопрос о преобразовании быта в существующих городах и рабочих посёлках, где уже теперь живет 30 миллионов жителей. Именно здесь коллективизация быта затронет наиболее широкие массы, именно здесь она может дать в первую очередь несколько миллионов человек добавочной рабочей силы. Но здесь, в существующих городах, нельзя развернуть сразу коллективизацию быта в таких более последовательных формах, как эго можно сделать в новых городах, которые могут строиться с самого начала с расчетом на коллективизацию быта, в которых сразу можно провести всеобщее или почти всеобщее коллективное обслуживание некоторых сторон быта.

В существующих городах и рабочих поселках наше воздействие в сторону коллективизации быта должно сводиться пока к следующими задачам:

1. Организации добровольных бытовых коллективов.
2. Фактической обязательности перестройки быта для коммунистов и комсомольцев и для той части населения, которая заселит вновь строящиеся дома, проектированные по новому типу.
3. Различным льготам, которые правительство может предоставить бытовым коллективам, чтобы приохотить население вступать в них и организовывать их.
4. Материальной поддержке в виде кредита.
5. Приспособлению законодательства к перестройке быта.
6. Изменению планов жилищного и коммунального строительства в соответствии с требованиями коллективизации быта.

Конечно, добровольность, о которой я говорю, это не та буржуазная постановка вопроса, где любой отдельный человек считает себя выше интересов всего общества и может парализовать усилия целого, как когда-то делали в польском сейме.  Добровольная коллективизация быта, которую предстоит осуществить в наших городах, есть, как я ее понимаю, добровольное осознание рабочим классом, в целом, необходимости перейти к коллективным формам обслуживания быта.

Основное — это получение добровольного согласия большинства трудящегося населения. [В старом польском государстве достаточно было хотя бы одному члену законодательного сейма сказать «либерум вето» (запрещаю), чтобы постановление считалось не имеющим силы.] Возможно ли быстро получить добровольное согласие миллионов на изменение их быта? Несомненно — да: Лучшим примером и доказательством может служить происходящая теперь массовая коллективизация деревни.

Коллективизация хозяйства в деревне проходит с успехом потому, что крестьянин увидел грандиозное промышленное строительство. После десятилетних разговоров о крупном строительстве мы за последние 2 года получили возможность на деле начать строить фабрики и заводы, что видит вся деревня. Крестьяне поверили, что большевики могут строить новое хозяйство. Крестьяне увидели пример новой техники и более успешных урожаев в совхозах Зернотреста, крестьяне увидели опыт многих тысяч тракторов на полях, захотели создать это новое и для себя, и прыгнули в это новое.

Стремление к лучшей жизни, к увеличению благосостояния было у крестьян и раньше. Уверенность, что с переходом к крупному хозяйству можно этого достичь явилась теперь.

Подобное же положение мы видим и в городе. Рабочая и служащая часть городского населения весьма заинтересована в том, чтобы улучшить свое положение уже сейчас, не ожидая развернутого социалистического строя. А коллективизация быта есть не что иное, как средство при тех же материальных возможностях достичь лучших материальных результатов. Если умно использовать то, что есть, мы сразу станем богаче, жизнь станет удобней. Какой рабочий, какой служащий на это не пойдет? Пойдет всякий, когда поверит, когда убедится на примере. Поэтому здесь нужна не всеобщая принудительность в виде обязательных административных мер, а прежде всего— пример и опыт. Фактическая обязательность может быть применена лишь для 2 групп. Во-первых, в городах СССР имеется свыше 2 млн. членов партии и комсомольцев. Вместе с иждивенцами это составит более 4 млн. чел., т. е. больше 10% всего населения городов (30 млн. чел.). Для этой группы фактическая обязательность коллективизации быта в силу давления партийного общественного мнения может быть проведена без колебаний. Это сразу создаст солидное ядро, вокруг которого может итти дальше коллективизация быта в городах на основе опыта и примера передового ядра. Распространение его на всех коммунистов и комсомольцев сделает этот опыт и пример достаточно массовым, чтобы он не прошел незамеченным. Здесь не надо повторять той ошибки, которая была сделана в свое время в деревне. В деревне не было установлено обязательности для коммунистов быть членами колхозов, в результате чего оказалось, что процент коммунистов, входящих в колхоз в некоторых местах ниже, чем процент беспартийных крестьян из бедноты. В этом отношении приходится о теперь заострять внимание на этом вопросе в городе с самого начала, чтобы не повторять той ошибки, которая имела место в деревне.

Вторая группа городского населения, для которой определенные элементы коллективизации быта могут быть (если не в 1930 г., то позже) проведены фактически в обязательном порядке, — это население домов, которые только предстоит строить. Такие дома с самого начала можно проектировать с общими кухнями, прачечными, яслями, детсадами. Кому это не нужно, кто этого не хочет, — может оставаться в старых домах. А жилплощадь в новых домах надо передавать (в первую очередь) тем, кто согласен на коллективизацию пищи, стирки, ухода за маленькими детьми. Надо иметь в виду, что каждый год мы расходуем громадные средства на фактическое закрепление старых бытовых отношений путем постройки новых домов, неприспособленных к новому быту, а сделанных в расчете на индивидуально-бытовой уклад.

Например, в нынешнем 1929/30 г. в жилищное строительство по всему СССР вкладывается, если не считать индивидуального строительства частников, свыше 800 млн. руб. Государство ассигнует эти средства и отпускает материалы, причем, как правило, все новые дома строятся исключительно по старому типу: с отдельными кухнями при каждой квартире, без всякого учета коллективного обслуживания быта (ясли, детсады и т. д.). Между тем коллективизация быта превращается для нас в производственную необходимость. Учитывая это, нельзя продолжать строительство домов старого типа. Новый быт легче всего может быть налажен во вновь строящихся домах нового типа. Здесь не будет той неприспособленности и необходимости частичных переделок, на какие мы наталкиваемся в существующих домах старого типа. Когда мы даем людям новую жилплощадь, построенную в основном за счет государства, можно подобрать для заселения людей, согласных так наладить некоторые стороны своего быта, чтобы облегчить женщине тяжесть кухни, ухода за маленькими детьми, стирки и освободить этим для государства новых работников.

Этими двумя группами (партийцы и комсомольцы и жители новых домов) исчерпывается круг тех, для кого возможно создать фактическую обязательность коллективизации быта воздействием партийного общественного мнения и самым типом новых домов. По мере того, как будут выясняться для широких масс преимущества-нового бытового уклада, его выгодность, все шире и шире будут охватывать трудящихся новые «бытовые коллективы». В связи с льготами и преимуществами, которые будут оказываться членам бытовых коллективов, переход в них широких слоев населения будет все усиливаться, пока ими не будет охвачена большая часть трудящихся. А тогда в отношении остальных естественно будет проводиться то моральное воздействие большинства, которое лишено признаков административного приказа, но имеет большое реальное значение. Это голос класса, обращенный в порядке формирования классовой морали к отдельным его членам. Пример — подписка на заем индустриализации. Она в основном добровольная, без кавычек, потому что подавляющее большинство рабочих действительно готово терпеть сжатие удовлетворения личных потребностей в данный момент ради подписки на заем, чтобы кончился скорее переходный период строительства: «Если я дам свои 10 руб., скорее будут изжиты недопроизводство продовольствия и жилищный кризис, скорее государство сможет поставить производство всего, что мне нужно, и я вздохну свободнее». На основе этого, действительно добровольного, согласия большинства, оно принуждает своим моральным давлением подписываться на заем и тех, кто еще не дошел до такого сознания. Нечто в этом роде будет иметь место в скором будущем и по отношению к коллективизации быта: высказываться против нее будет считаться не только проявлением несознательности, непониманием собственных выгод, но и классово-невыдержанным поступком.

При обсуждении перспектив коллективизации быта некоторыми товарищами ставится вопрос: не будет ли слишком неосторожным ориентироваться на такую перестройку быта уже в течение ближайших лет? Ведь в конечном счете, говорят они, это означает ориентироваться на то, что через несколько лет у нас и городе и деревне не будет нетрудовых классов. Мне кажется, в этом отношении нет неосторожности. Для всех очевидно, что по мере охвата деревни во всем СССР добровольными крупными производственными сельскохозяйственными коллективами, кулачество как класс может быть ликвидировано. В городах частная торговля также доживает последние годы. Несомненно, что пройдет несколько лет, и та часть нэпманов, которая еще остается, будет принудительно поставлена на определенный вид полезного поднадзорного труда, как теперь кулаки в районах сплошной коллективизации. Подобным же образом в городах сможет происходить принудительный перевод на общественно-полезный труд нынешних нетрудящихся с конфискацией тех средств, которые давали им возможность жить на нетрудовые доходы, заниматься эксплуатацией. Они будут работать под надзором, без предоставления им гражданских прав ряд лет, пока трудовой стаж погасит прошлое, особенно для их детей. Совершенно не приходится ссылаться, как это иногда делают, на то, что якобы невозможно брать курс на постепенное исчезновение частных продуктовых лавок, домашней прислуги и т. п. в течение ряда ближайших лет, раз имеется еще нэпманское население в городах и кулацкое в деревнях. Сохранение этим населением нетрудовых источников дохода — дело теперь уже сравнительно скоро преходящее. Таким образом, никакой неосторожности в форсировании перестройки бытового обслуживания на коллективные начала нельзя видеть и по этим соображениям. Да и вообще перестройка быта будет продолжаться не один год и начнется не с нэпманов, так что никак нельзя считать это возражение серьезным.